В начале времён существовали сущности без тела, лика и имени, что звались Абсолютами, светочами разума и творения, частью разума единого, но отличные друг от друга, как день отличен от ночи. Долгое время созидали они этот мир, даруя ему зверей и растения, моря и океаны. Красоты и пугающие вулканы. Но вся природа, воды и травы, твари и небо были подвластны их воле, закону прописанному. И от того, от цикла к циклу, не менялся облик Теры. Он замер в петле и мог спать, видя один и тот же сон.
И тогда один из Абсолютов предложил создать подобие своё, что так же стремилось бы созидать, развивать, превзойти их — ибо в желании этом есть жизнь. Но не поняли его прочие светочи. Не в силах были они создать кого-то, чей разум был бы подобен им самим.
— Не в силах мы создать что-то отличное от желаний наших и стремлений наших, потому что творения наши — продолжение нас и воплощение воли нашей, — возражали ему. — Как создашь ты разум, что будет не твоим духом, но духом свободным?
Декаду одну длились пересуды, и к концу десятого дня непонятый никем творец взял одну частичку своего сознания и воплотил её в создание телесное. Так появились сифиры — части духа его. Прекрасны были они во плоти, их голоса были голосами чистой мысли, а руки — заботой матери. Но не созидали они, а лишь эхом повторяли слова его.
Декаду вторую он потратил на попытки даровать им свободу воли. Но любая мысль сифирами сказанная лишь на секунду от его собственной запаздывала.
Декада третья начиналась, и творец впадал в отчаяние, не видя просветления своей идее. Тогда пришёл к нему Абсолют другой, неся утешение и совет:
— Потому не можешь ты создать свободу, что есть сифиры — сознание твоё, и оно едино, абсолютно и завершено. Мы воплощаем свой Элизиум руками своими. И продолжает он нас, и воплощает он нас. Сифиры твои есть продолжение твоё и не будет в них мыслей иных, потому что мыслями твоими они полны, и не надо им других искать.
— Искать! — просветление коснулось Абсолюта на 25-й день. — Вот что не хватает для созидания — поиска! Так пусть ищут же они и знаний и друг друга! Создам я не дерево, но семя пустое и брошу его в землю. Пусть желание моё творить жизнь и творить мир разделится надвое.
Так сказал он и создал первых людей. Мужчина, сотворённый им, искал знания и ответов на тайны мира. Женщина, созданная им, творила жизнь и жизнь вокруг любила.
Не мог понять мужчина женской доли, а женщина — мужской, но, стоя подле, творили они. Творили вещи, отличные от сознания Абсолюта.
Узрев, что «семена» его проросли, Абсолют явился перед творениями своими. И мужчина узрел мудрого старца и назвал его Домиником. И женщина узрела мудрую женщину и назвала её Доминикой. В тот момент, на тридцатый день, Абсолют получил имя и возрадовался. Потому что никто из светочей прежде не знал такой традиции и не давал никому имён. Он ликовал и любил созданий своих. Следом за этим назвал мужчина его отцом, а женщина — матерью.
Доминик вверил сифирам своим каждый день приходить к творениям, что он назвал людьми, и приносить им знания. И знания они те брали. Благостным был месяц следующий, и за ним идущий. То были полгода расцвета жизни Теры, и буйного лета. Но пришла осень, и пришло с ней горе, которого Доминик не знал. Люди принесли в Теру грехи.

- Первым грехом их стала жадность. Брали они знания от сифиров и брали блага у Теры больше, чем им надо было. И жадность их стала уничтожать Теру.
- Вторым грехом их стал гедонизм. Забирая себе блага, наслаждались они ими и становились праздными, похотливыми, развратными и извращалось их сознание.
- Третьим грехом стала лень. В удовольствиях и благах не знали они горя и теряли они желание творить. Женщина не хотела творить жизнь, мужчина — творить мир вокруг, и все дары и цели Доминика таяли.
- Четвёртым грехом стало невежество. В лени и усладах тупели они и становились хуже тварей ползучих.
- Пятым и самым страшным грехом стало безразличие. Стали они безразличны друг другу, имея всё и не желая ничего творить.

То были первые пять грехов, грехи праздности.
Абсолюты смотрели на то, как творения Доминика искажают их мир. Брезгливость и отвращение проснулись в их сердцах. Они отреклись от загаженного Элизиума своего, Теры, и, уходя завещали людям страшные кары землетрясений и наводнений, штормов и лавин. Лишь Доминик не смог оставить свои творения, олицетворяя первую святую благодетель: ответственность за содеянное.
В гневе отозвал от Сифиров от людей и устроил людям три месяца испытаний. Голод, морозы и мор.
Были те, кто понял кару отца, но, увы, не все. В голодные годы появились грехи отчаяния:
- ложь
- убийство
- воровство
- слабоволие
- предательство

Омерзение поглотило уже самого Доминика и тогда нашёл он людям проклятье, достойное их доли. Душа людей с того дня в посмертии не засыпала. Как отпечаток жизни, перенимала она на себя всё, что делал он.
Кто предавался грехам — гнил. Душа его смердела, и вид её был ужасен. Грешная душа, что прогнила отвратнее старого болота, навсегда запирала себя в персональный Эреб. И в нём за день она проживала самые отвратные и страшные события своей жизни. Боль утраты и грязь предательства. И не было там покоя и конца пытке.
Душа, что лишь заплутала на перепутье, попадала в Покой. Чем больше грехов терзало её при жизни, тем тягостней ей было в Покое. Хотелось ей вырваться и исправить всё. И тогда возвращалась она в мир, рождаясь заново. И заново проходя путь.
А душа светлая, коли цели создания не забыла, достигая просветления, получала право творить.

И сказав это, уснул Доминик, и уснули его сифиры.
Сотни лет души людей искали правды и искали выхода. И вот, спустя столетия, в первом из рода людского — Роване — проснулся дар созидания. Искра дара его была такой яркой, что проснулся Доминик и с удивлением глянул на своего первого Ученика.
— Наставник, — сказал ему Рован. — Я постиг твои истины и прошёл весь этот путь. Теперь могу я созидать и хочу делать это. За мной придут другие. Я понесу твои слова в мир, чтобы женщины улыбались детям своим и творили жизнь, а мужчины улыбались мыслям своим и творили знания. Но никогда не смогу я достичь и десятой части твоего мастерства, ведь не могу творить я жизнь, а женщина не творит знания.
Доминик, снова восхитившись детьми своими, понял, что вторым и третьим великими благодетелями пренебрёг он сам. То были вера и терпение. А также, научился он у собственного творения благодетели, что прежде и не знал: смелость. Ведь Абсолюты не знали страха, как его знали люди. И понял Доминик, что создал он, к чему стремился.
— Я награжу тебя. Тебя и прочих верных. Когда двое, олицетворяющая жизнь и олицетворяющий знание, объединятся в единой цели и с единой мыслью, познают все благодетели: они станут едины вовек и равными мне. После смерти плоти породят свой Элизиум, такой, какой велит им душа. Потому что пятой великой благодетелю я назову любовь.
Долгие годы бродил Рован по свету, прежде чем нашёл он того, кто продолжил душу его. И Имя ей было - Амадея. И брак их венчал сам Доминик, что и вознёс первых светочей из рода людского до уровня Творца.»